[exgibicionation]

Очень быстро и очень страшно, и вообще я уже опаздываю на работу.
Вообще хотелось посвятить Тиерии, но он хочет чтоб я писал по его истории.
Скажу только что фандом Хеталия и рейтинга нету никакого.
Тренировался описывать описания сам не перечитывал вечером еси че подправлю)))

оно

Сквозь грязное, покрытое черной пылью стекло, наивно пытается пробиться лучик восходящего солнца, но подранные и и пожелтевшие от времени, нечитабельные газеты упорно пытаются помешать ему. Внутри, за этим окном, рассвет уже был не нужен, никто бы не стал вставать, что бы поприветствовать новый день. В этой комнате время остановилось, хотя нет, оно просто потеряло значение.
Старые, пожелтевшие от времени, ржавые в уголках, от потопов сверху, обои отслаивались от стен, бездыханно нависая над проржавевшими железными светильниками с разбитыми лампочками. И опять на этих стенах за обоями были газеты. Вначале срываешь их в надежде прочитать, и увидеть что-то знакомое, хотя бы малейшее упоминание о былых временах. Но ты не понимаешь, ни языка ни, пропитанных насквозь революцией, кричащих заголовков.
Старый, разбухший и трухлявый паркетный пол, как сторожевой пес лежит возле тебя и выдает каждый твой шаг неприятным скрипом. Помнишь, как ты метался по нему в панике, в надежде, пытаясь найти хоть какой-то выход. Прогрызть, прорыть, отломать, сокрушить и вырваться на свободу, тогда эти мысли одолевали тебя, сейчас же только апатия и отчаяние.
Огромная квартира с бесконечностью запертых дверей, сколько раз ты дергал их пытаясь открыть? Сколько раз прислонялся к замочной скважине, что бы разглядеть хоть что-нибудь? Помнишь ли ты как неистово орал гневные проклятия и бился в этих об эти стены в надежде, что кто-нибудь придет на твой зов?
Но со временем ты все больше понимал, что про тебя забыли и что никто не придет спасать тебя. А твоя душа отделилась от тела, оставаясь с теми, кого ты любил.
Со временем мозговые процессы замедлились, а холод навсегда поселился в кончиках твоих саднивших пальцев. И все что оставалось, так это засыпать обессилено на железных пружинах полуразвалившийся кровати. Ты потерял надежду, а вместе с ней и все пять чувств. Глубокие черные синяки поселились около твоих глаз, а сами глаза потускнели и уже не блестели как в те времена задорным алым огоньком. Пелена тумана закрыла их от мира. А ты привык к скрипучему полу и капающей воде, даже к бою часов и утренней побудке. Ты смирился, а значит умер.
Но, тем не менее, ты каждое утро упрямо просыпаешься, встречая рассвет в этой огромной тюремной камере, куда тебя заперли осознавать свою ничтожность.
Ты как всегда стоишь у окна, как статуя, пытаясь разглядеть близорукими глазами, то, как восходит солнце. На улице зима и солнце встает поздно, освещая грязный, серый снег своими блеклыми лучами. Зимой так всегда, поэтому ты ее и любишь, сравнивая ее с отчаянием и собой. Но этой зимой, что то изменилось, пока ты стоял так, размышляя и вспоминая, ты совсем не заметил как покои твоей личной тюрьмы нарушили, а теплые мягкие руки улеглись на плечи. От бежевой шинели веяло запахом зимней свежести и еловыми ветками, а шарф, как будто живой, перевесился сквозь тебя, заставляя обратить на себя внимание.
- Гилберт пора! – прозвучало у тебя над головой, а в твоих отвыкших к громким звукам ушах этот голос эхом разнесся, заставляя мозговые клетки приходить в движение и начинать свою работу.
А ты просто подчиняешься приказу начальника тюрьмы, который теперь выводит тебя в свет и дает надежду на будущее.